Осталась в деревне и вышла замуж за председателя

К Марии Петровне Пыстиной, в феврале разменявшей десятый десяток, идём вдвоём с приятельницей. Ей очень желалось живого общения с прекрасной долгожительницей.

Утренние часы Мария Петровна посвящает прогулке на свежем воздухе. Чтобы не нарушать привычного ритма, договорились прийти после обеда.

Всю жизнь – от рождения и до настоящего времени – Мария Петровна связана со своей деревней Большая Сойва. Здесь появилась она на свет 14 февраля 1933-го (в Москве готовился к открытию Первый всесоюзный съезд колхозников-ударников передовых колхозов). На тот момент отец Пётр Пыстин находился в лесу. Поэтому в документ о рождении дочери дату поставили 26 февраля – в день, когда зарегистрировали новорождённую в загсе.

– Мама работала дояркой в колхозе имени Калинина, – говорит Мария Петровна, – я всю жизнь дояркой была.

В деревне долгое время работала начальная школа. Учились деревенские мальчишки и девчонки и в войну, и много лет после Победы (закрыли местную школу, когда её окончила младшая дочь Марии Петровны). Маша после четвёртого класса продолжила учёбу в райцентре. Получила документ о семилетнем образовании. Ну а дальше, в старших классах, учиться ей не довелось – за обучение в год надо было платить 120 рублей. Таких денег колхозники, получавшие за свою работу трудодни, никогда не видели. Поэтому больше в школу Маша не пошла.

– Подружке Лене Ерашовой (тогда ещё, конечно, Пыстиной) брат дал 60 руб-лей, – вспоминает наша собеседница. – Она полгода проучилась в восьмом, а дальше платить нечем стало – бросила школу. В 10 классе из наших учились всего четверо – Галя Попова, Клава Пыстина и ещё два человека из Судостроя.

А Марии тётя подыскала сельхозтехникум. Очень она хотела отправить племянницу учиться на агронома, зоотехника или ветеринара. Подружка обещала помочь с получением паспорта: «Бери три рубля и справку – сделаю документ». Тогда получить в сельском совете свой паспорт и уехать из колхоза по собственному желанию было невозможно. Председатель решал лично, может ли кто-то из колхозников поехать в город, кому учиться в вузе или техникуме.

– Наш председатель прознал, что я собираюсь учиться, – продолжает Мария Петровна, – пошёл в райком и сказал, чтобы мне документы не давали. Агрономы и ветврачи в нашем колхозе без надобности, а нужны доярки. Мне Лена и не посмела выдать паспорт. Так я всю жизнь проработала дояркой. Сначала помогала маме, ходили с братом Василием, а потом я уже сама полная доярка стала. Хорошо, что паспорт мне тогда не дали (смеётся). Уехала бы учиться. А так осталась в деревне и вышла замуж за председателя.

К труду деревенских ребятишек привлекали с раннего возраста. В семь лет Маша возила копны на сенокосе.

– На лошадь верхом посадят, за целый день ноги в кровь сотрёшь, – рисуются картинки из детства и отрочества. – Бабушка вечером золой присыплет, а с утра снова копны возишь. Подростками нас на картошку посылали – с подругой Ритой Дятловой, мне 15 лет, ей 13, мешки таскали. Леспромхоз приезжал с шефской помощью на уборку урожая. Жалели нас, помогали. Никак не могли смириться, что девчонки, в будущем мамы, такие тяжести тягают. А ничего, мы детей нарожали, я – четверых, Роза – пятерых.

А вот уже эпизод из более позднего периода, тогда Мария Пыстина скотницей работала. Скот увезли, а молодёжь отправили за Усть-Илыч – на лесоучасток Солнечный. Раньше такое практиковали. Весну, лето и осень деревенские трудились в колхозе, а зимой их командировали на лесозаготовки.

– Весело жили, работали задорно. Лес на лошадях с делянки вывозили на сплотку. Наш вальщик ударно трудился, мы не отставали. Очень хорошо заработала, за всю прежнюю жизнь столько денег не получала. Колхоз ничего не платил. В войну весь урожай заберут – всё для фронта, а нам ничего не оставалось. Ещё и продналог надо было сдавать. Рыбу ловить не разрешали. Спасали от голода арки да кач. Его делали из пихты. Снимали кору со ствола дерева, соскребли верхний тёмный слой, а нижний, белый, сушили, толкли, через сито сеяли и добавляли в муку. Приехала с заработков домой купчихой, – смеётся, – купила пальто, валенки-чесанки на выход, валенки рабочие, платья. И вышла замуж за очень хорошего человека, жила с ним как у Христа за пазухой. Нам интересно, а как раньше знакомились, сватались?

– На танцах. В клуб ходили, он тогда в часовне бывшей располагался. Всегда танцевали. В войну и после. Вдовушки и солдатки тоже танцевали. Балалаечников было много, а гармонист на всю деревню один – Мосей Иван. Соберём ему на чекушку, он играет. Нагуляемся, придём домой, только спать ляжем, а мама уже будит, пора вставать на работу. Летом веселились на крутом берегу Сойвы. Там две скамейки стояли. А как танцевали братья Константин, Пётр, Василий Пыстины красиво, легко! Никто так не умел.

Один из них – Константин – и стал мужем Марии Петровны.

– Он за мной бегал, а я никак не соглашалась. У него же подружка была. После танцев сказал, завтра в три часа ночи жди, приду свататься. И пришёл. Мы с мамой спим, стучат. Открыли дверь, а там Костя с братом и матерью. Свекровка больше всех сватает, а Пётр и Костя слушают. Я отказываюсь: у тебя другая есть. А тот одно: хоть всю жизнь не женюсь, буду ждать твоего согласия. Свекровь его нахваливает, деревенский, всё умеет, рыбак и охотник удачливый, характер хороший. Да и маме моей он нравится. Я не сразу дала согласие выйти за него. Костя и Петя сидят рядом, и наши мамы – рядом. Они и прижали меня. Его мама нахваливает сына – моя – поддерживает её, местный парень, зачем какой-то неизвестный жених экспедиционный. Многие наши девушки из Сойвы вышли за работников из экспедиции – Лиза Буточникова, Лена Ерашова, Тамара Ветошкина, Лена Мосеева.

А 1 мая 1955 года молодожёны Пыстины зарегистрировали брак.

– Два дня гуляли свадьбу у свекрови. Всех родственников собрали. Душа в душу жили, ни одного слова плохого от него не слышала, всё делали вместе, всё вдвоём. Когда заболел, говорил, благодаря моему покладистому характеру хорошо жили, а сам горячий был. Я признательна ему за терпение. Он очень шутливый был. По очереди гуляли, когда дети маленькие были, а подросли – все вместе. В войну тяжело жила, а после победы очень хорошо зажила с замечательным мужем.

А почему Константин выбрал именно Машу?

– Разговорчивая и работящая была. Аккуратности не хватало, а работать любила. Он всегда говорил: две сестры, а такие разные. Одна ленивая, вторая – трудолюбивая.

Константин Павлович Пыстин пять лет председателем колхоза работал, а когда его закрыли, стал бригадиром 1-й бригады совхоза «Приуральский». Избирали его депутатом и заседателем суда. Дома и не бывал. Дети только вечером видели.

Дочка Люся говорила: у нас папа строгий, но справедливый. Дел у него всегда хватало. Он был мастеровой – рыбак, охотник, столяр, плотник. Как и его мама Пелагея Степановна. По рассказам Марии Петровны, свекровь – удивительная женщина. Ушибы лечила, зубы удаляла, вывихи хорошо правила, роды принимала. Её дом стоял по дороге на Сыктывкар (раньше она пролегала через Большую Сойву). Мимо него проходило и проезжало много народу. Пелагея Степановна удачливой рыбачкой была. Помнится, к ней за рыбой приезжала хирург Людмила Васильевна Белова и она народным способом вылечила врачу ключицу.

Узнали от Марии Петровны, чтобы всё успевать, надо рано вставать.

– В три часа поднималась – хлеб ставила, по хозяйству управлялась, детей в сад отводила, а в восемь уже была на работе. Домой возвращались, как всё закончим. Зимой за пять километров вверх по реке поднимались – сено возили для коров. Мужчины и женщины одинаково работали. Вся крестьянская работа держалась на физической силе. Как дали мне в 12 лет горбушу, так и косила вручную до пенсии. Сама дома шила детям одежду – платья, рубахи, брюки, пальто, телогрейки. Света в деревне не было, сидела за шитьём с керосинкой. Времени хватало на работу, дом и веселье.

Позже Мария Петровна от совхоза девять лет почту возила. Говорит, было легко, но очень опасно. Как-то 1 мая поехала в Троицк, а в одном месте несколько мужиков у костра бутылки мыли. Обратно уже с деньгами возвращалась, лошадь ускорила – пролетела мимо. Второй раз в телеге с сыном ехали, под деревом мужчина сидел. Встал, всматривается, увидел, что не одна и присел обратно.

Узнали от долгожительницы, когда-то её сверстниц в Большой Сойве насчитывалось более 30. Теперь остались вдвоём – она и Лена Ерашова. В конце семидесятых–начале восьмидесятых в деревне жили 192 человека. В школе учились 50 ребят, а 30 детей ходили в садик.

– Сейчас жить можно припеваючи, – морщинки лучиками разбегаются по лицу Марии Петровны, – да здоровья того нет, что в молодости. Никогда не думала, что так долго жить буду.

Незаметно за разговорами пролетели два часа. Пора и честь знать. Мы, наслушавшись рассказов о Большой Сойве и её жителях, договорились в дачный сезон обязательно наведаться к Марии Петровне. Уже в деревню, где по камушкам бежит ручей Югыдьёль, от которого пар зимой валит, а летом студёная вода зубы ломит.

Остаётся только пожелать Марии Петровне доброго здоровья. Пусть её всегда окружают те вещи и люди, которые греют душу.

Арина Вьюгина.

Комментарии