Главная Общество ПОСЛЕДНЯЯ БУРЁНКА КАМЕНИСТОГО РУЧЬЯ

ПОСЛЕДНЯЯ БУРЁНКА КАМЕНИСТОГО РУЧЬЯ

Дорога Троицко-Печорск–Ухта. Почти все населённые пункты, рядом с ней расположенные, известны наперечёт. За пределами района – Верхняя Омра, Войвож, Кирпичный, Верхнеижемская, Лайково, Кэмдин. Все на виду. А вот где-то неподалёку от Кэмдина – поворот на Изваиль. Что за деревенька там прячется? Кто живёт в ней? А давайте заедем и сами посмотрим.

Иван-крестьянский сын и мотособака
Сворачиваем. Дорога с твёрдым покрытием. Редкое явление. Мало того, асфальт тянется через всю деревню, до самого последнего дома. Говорят, кто-то из местных был не последним человеком в дорожной отрасли республики, вот и сделал односельчанам царский подарок. 

В одном из магазинов Троицко-Печорска, помнится, было в продаже молоко «Изваильское». Но где же бурёнки? Сейчас выясним. Во дворе дома №1 занимается хозяйственными делами мужчина. На длинной цепи мечется волкодав.

- Можно зайти, собака не съест?

- Я только кормил её, - улыбается хозяин. - Зайдите, только в обморок не падайте, у нас беспорядок, мужчины одни живём.
Иван Васильевич Попов и рассказал нам печальную историю Изваиля.

- Нет у нас в деревне коров. У меня последняя была до поза-прошлого года. Одному тяжело тащить-но. Сейчас только овцы.
- Эта прибавка «но» откуда?

- Из Помоздино мы. Мать сюда в 1944-м приехала. Вся деревня Изваиль почти оттуда – с Вольдино, Деревянска, Помоздино, Корткероса. А я уже здесь родился. Учился в местной школе, потом – на Руднике, 20 км отсюда. Сейчас Кэмдин, но для меня он как был Рудником, так и остался.

После школы Иван выучился на тракториста, потом на метеоролога. Работал на здешней, Изваильской, метеостанции. Позже её в Кэмдин перевели, а вместе с ней и работника. А когда и там закрыли, перешел в совхоз.

- Кем только ни был – разнорабочим, трактористом, бригадиром, начальником участка, даже конюхом. Совхоз «Изваильский» большой был. Относились к нему Гажаяг, Пожня, Гэрдъёль. В Лайково (4 км отсюда) 120-125 дойных коров было на ферме. В нашей деревне выращивали телят, до сотни голов чистокровной холмогорской породы. В Казахстан, Киргизию отправляли. По России много продавали. Из Троицко-Печорска заказы тоже были. В конце 90-х совхоз развалился. Одно время он был подсобным хозяйством «Коминефти». Её потом купил «ЛУКОЙЛ», а тому хозяйство оказалось без надобности. Выплывайте, как хотите. Создали ОАО. Название оставили. Так появился в Седью племхоз «Изваильский».

Поначалу, как совхоз «ушёл» из деревни, местные ещё держали коров. Кинулись делить пастбища, спорили за каждый клочок. А теперь отличные заливные луга никому не нужны. Зарастают.

- Всем лень, надо же работать-но. Я тоже уж не хочу. Как привязанный – в лес не сходить. На охоту хоть на неделю надо идти. На Чер-Ижемской изба у меня, километров 50 отсюда. Чер – топор с коми. Рассказывают, будто кто из первых сюда пришёл, топор в речке утопил, так и назвали. Здесь вообще названия интересные. Есть речка Розь – дырка, значит. Легкем – плохая обувь. Есть речка Ням\д – портянка переводится. Не знаю, почему так. А «извайыв» переводится с коми как «каменистый ручей».

...Когда-то были здесь клуб, почта, библиотека, детский сад, школа-восьмилетка с интернатом. Жили дети с Крутой, Лайково, Гажаяга. Интернат потом на Рудник перевели, и школу оставили только начальную. Был тут, конечно, и магазин. А теперь кто-то из местных торгует из дому только хлебом и водкой. Водку, само собой, даёт в долг. С пенсии Изваиль гуляет. Но недолго. Потому что большинство в долгах, как в шелках.

- Продукты – не проблема. Сел на любую технику и погнал на Рудник. Есть у меня мотоцикл, мотоблок, ГАЗ-66. Зимой – на снегоходе или на собаке. Да не та! - смеётся, видя наше недоумение. - Мотособака.
Связь в деревне только сотовая. Стационарные телефоны поснимали ещё в то время, когда не стало совхоза. Есть ФАП. Хорошее кирпичное здание, а крыльцо обветшало, забор упал. Одного взгляда хватает, чтобы понять: фельдшер здесь – гость не частый. Лекарства, конечно, не продаёт.

- Не знаю, кто сейчас медик. То ли на Руднике живёт, то ли в Ухте. Администрация? Когда-то Изваильский сельсовет был здесь, в деревне. Потом – в Кэмдине. Теперь не знаю, где справки брать.
Постоянно живёт в деревне 23 человека, говорит Иван, считали прошлой зимой. А когда-то доходило до 300. Есть ли молодёжь? Самому молодому лет 35, местный алкоголик. Но и старых нет, все в Ухте. На лето приезжают дачники.

- Мы их воронами зовём. Прилетят, поживут, пошумят-покаркают и назад умчатся. Постоянные жители Изваиля – в основном, Уляшевы, я один – Попов. В Лайково – Уляшовы. На Крутой – Шомесовы. Есть Подоровы – раньше они жили в деревеньке Кушкодж, между Лайково и Рудником была такая, давно её уже нет. Мне в округе все знакомы. И в Гажаяге тоже.

Изваиль ведёт свою историю с 1835 года. Первоначальное название – починок Роздинский. В дневнике путешественника Латкина сохранилась запись от 20 сентября 1843г.: «Деревня Роздин на правом берегу Ижмы состоит из 4 домов. Жители занимаются скотоводством, ловят в борах тетеревов, стреляют белку. Для них нет в том неудобств, что далеко от погоста, что кругом пустыня. Для их счастья немного нужно: было бы в избе тепло, был бы кусок хлеба, скот в загоне да подать была бы оплачена – и они счастливы в этой глуши».

Кажется, и наш собеседник так считает. Говорит, никуда из родного гнезда не поедет, помирать будет в своей деревне. Даст Бог, не скоро.
 
Бабушка Наталья
На повороте – родительский дом Натальи Ивановны, которая тоже носит фамилию Уляшева. Теперь она бывает здесь наездами, постоянно живёт в Кэмдине.
Послушаем её рассказ.

- У мамы нас десять детей было. В войну сильно голодовали. Отца в трудармию забрали, брата старшего, только 18 исполнилось, – на фронт, сестёр – в лесзаг, а мы мелкие. Летом не так голодные были, малявку ловили да сушили, потом ягоды, грибы пойдут. Но хлеба не видели месяцами. Картошка да репа. Весной и они заканчивались. Почему-то тогда не давали много сажать, как будто земли у нас не хватало! Сами-то председатели, конечно, сытые были. А мама пойдёт на колхозное поле и киркой из-под снега репу выковыривает. Корова спасала.

Трудились мы с семи лет на сенокосе. Четыре класса я училась да бросила. Маму таскали в сельсовет, говорили, если в школу не пойду, будут штрафовать. Мама плачет: «Иди, Натук, хоть не учись, да за партой сиди». Пошла я в сельсовет – сидят два председателя (колхозное правление в этом же доме было), говорю им: «Хоть что делайте, а в школу не пойду! Буду работать». Послали меня возить торф. Вышла с песней – да на конюшню, лошадку запрягать. Сестра моя конюхом работала, всё время меня туда таскала, научила всему. Так в 12 лет стала я постоянным работником в колхозе, в одном списке со взрослыми.

Потом работала в лесзаге, лучковкой лес пилила, на лошади возила. Тогда не то что отпусков, выходных не было. Восьмого марта иду в гости, встретился уполномоченный: «Куда идёшь, Натальванна?» Водку пить, говорю, праздновать, куда ещё? «А надо за сеном ехать. Организуй подружек». Надо так надо. Съездили да вечером вернулись – вот и попраздновали. Но веселиться всё равно успевали.

Вышла замуж в деревню Лач, ниже по речке. Дом стали строить. Сама рубила, всю мужскую работу делала. Потом деревню закрыли. Дом разобрали, перевезли в Кэмдин, снова поднимали… Долго в лесу работала, потом в пилоцехе. В 47 лет рассчиталась, думала, сколько дадут пенсии, так и ладно.  А если бы ещё работала, может, уже и не жива была, потому что в работе себя не жалела. Наверное, надо было мужчиной родиться.

Сейчас можно жить, пенсия хорошая, да здоровья нету. А вообще лучше бы не болела, да трудилась. Ой, какие луга тут были! На Руднике мы держали корову, а сено я здесь косила литовкой. Сейчас все ленятся. Деревни пустуют везде, не только в Коми…

Бабушка Наташа задумалась. Мы не торопим. Хорошо вот так сидеть на крепком, чисто вымытом крылечке деревенского дома, наслаждаться покоем и вбирать живительные токи простого крестьянского быта. Дому, говорит Наталья Ивановна, 200 лет, строил его предок Михаил Уляшев, дядя Микаил, как она его называет.

- У дяди Микаила всё из лиственницы, меньше 24 объёмом нету. В 1957-м самый нижний венец я сама меняла. Дерево свалила, на лошади привезла, да туда совала. Я была не такая маленькая раньше-то, на 11 сантиметров ниже стала. И зубов нету, плохо говорю. Пошла как-то в лес грибы собирать и об газопровод стукнулась, зубы все покрошились. До этого свои были. Памяти уже нету, только хочу сказать да забуду…

Со двора тянет мохнатые лапы вековой кедр. А чуть дальше, возле забора, – крестик и будто могилка. Спрашиваем, почему на подворье? Разве так было принято?

- Раньше пять крестов тут было, когда мы ещё маленькие были. Они сгнили потом, а этот я ставила, там моя прабабушка – чтоб знали следующие поколения. За то, что кресты в огороде, люди нас не любили. Маму обзывали колдуньей, еретнича мама. На меня иные до сих пор так говорят. Ох, по молодости я ругалась. Сейчас только скажу: «Вам говорить, мне слушать, а Бог знает, какая я». И всё. А кладбище там, за речкой. Заросло, было. Я его и чистила. За три дня весь кустарник одна вырубила, всё убрала. Руки делают, рот поёт. Когда закончила, оглянулась – а кладбище светлое, радуется будто, и кресты как улыбаются мне… Здесь очень красивое место. Когда-то стоял большой молебный крест, а вот тут, прямо за забором, 6 мая отмечался Весенний Егорий. Свои праздники были в каждой деревне. В Вольдино, откуда мама, – Ильин день гуляли. Какое имя церковь носила – такой и праздник... Раньше-то я бойкая была, весёлая, первая певунья да плясунья. Только грех так плясать. Ведь после революции клуб стал на месте церкви. Пусть меня Бог простит, сейчас только за то переживаю, куда заберёт…

Себе на уме
Ещё нам рассказали несколько занятных фактов. В коми деревне Изваиль есть чужеземные фамилии Алимурадов и Раджабов. Откуда они взялись, никто уж и не помнит. Но их носители считаются коренными жителями.

В коммунарское время деревенским детишкам давали довольно экстравагантные имена. В одной семье росли Василёк Спартак и Ионик Спартак. Так их в метрике записали.
Однажды после развала совхоза приезжие пытались создать в деревне фермерское хозяйство. Аборигены встретили их в штыки. Как говорится, сам не ам и другим не дам.
Вообще, жители деревеньки себе на уме. К чужакам относятся настороженно. Племянница бабушки Наташи, например, пока мы беседовали, нет-нет, и вставляла шпильку: «Эти журналисты всю правду с ног на голову перевернут! Никто теперь газет ваших не читает!» Что тут скажешь?..

Вот такая история. Небольшой кусочек жизни маленькой деревушки. Сколько их на бескрайних российских просторах! 

Елена САВИНА.