ПОЗАБЫТЫЕ ДЕРЕВНИ, ИЛИ ПЕРИОД ДОЖИТИЯ

Узкая ленточка дороги. Неприветливо ощетинившийся с обеих сторон сумрачный лес. Серые ёлки, серое небо на самых макушках, даже снег какой-то серый – скупится на краски пасмурный день. Километр за километром. Ничего особенного. Просто Родина. Неприкаянная, неуютная, с дорогами непроезжими, сёлами забытыми, домами заброшенными. И до боли близкая и любимая. Нравятся мне эти поездки по району.

Мезенцевы из Бора Тимуша
Первая остановка. Тимушбор. Полвека живёт в этом лесном посёлке Анастасия Ермолаевна Мезенцева. Её родина – деревня Петрушино.
– В этом году холодно у меня, всю зиму в валенках. Одна в четырёхквартирном доме осталась. Внучки зовут в Ухту, да не хочется ехать. Тут я дома. Хочу – на улицу пойду, хочу – телевизор посмотрю. Только недавно включать выучилась – дети новый привезли, тарелку установили. Газеты читаю. «Аргументы», «Трибуну», «Тысячу советов» выписываю, «Зарю» обязательно. А как же? Надо ведь знать, что в районе творится. Соседей почти не вижу. Примерно сорок человек в посёлке осталось. Наташа вот только приходит, Наталья Мезенцева, социальный работник, мужнина племянника дочка. Большое спасибо, что дали нам помощь. На почту ходит, в магазин, воду носит, дрова. Полы не разрешаю мыть, сама ещё пока. Стираю тоже потихоньку сама. Наташе и так работы много – снег ещё, вон котлован какой чистит! Я её ругаю – сделай узкую дорожку и хватит… Всё бы ничего, да с уколами беда. Лекарства внучки привозят. Или фельдшер Вера Аршинова привезёт, это не проблема. А вот уколы! Года четыре уж не делала. Когда Люда наша (Людмила Дмитриевна Мезенцева) ещё не уехавши была, она ставила нам уколы. В Троицк переехала. Нет, внутримышечно я и сама себе сделаю, а внутривенно некому. Фельд-шер говорит, что могла бы приезжать и на недельку, чтоб нас подлечить – мы, старики, без лекарств уже не можем – да в ФАПе отопление никак не подключат. ФАП у нас хороший!
Социальный работник Наталья на подопечную тоже не нарадуется.
– С тётей Пашей легко. Хорошая, добрая.
– Почему тётя Паша, а не тётя Настя? - спрашиваю.
– Все меня так зовут. Когда была совсем маленькой, сильно заболела и чуть не умерла, бабушки крестили и нарекли Прасковьей. Даже в свидетельстве о восьмилетнем образовании это имя указали. Исправлять ошибку не было нужды, дальше учиться не стала. Сашу, мужа моего, при крещении нарекли Яковом, деревенские его так и звали, пока мальчишкой был. Но ему не нравилось, остался Александром. А я вот Пашей живу уже 76 лет.
– Здоровья Вам, Прасковья-Анастасия!
Чуть дальше по улице кто-то ходко чистит снег. Во дворе аккуратные постройки, колодец, небольшой симпатичный бревенчатый домик. На фоне типовых покосившихся хибарок – крепкое подворье.
– С детьми строили домик. Приезжают сыновья на охоту, на рыбалку, им там удобнее.
Алексей Агафитович, кстати, тоже Мезенцев и тоже родом, говорит, с той стороны, из деревни Петрушино.
Вижу, к Алексею направляется односельчанин, прошу представить и его.
– Да он тоже Лёшка…
– Дайте угадаю… Мезенцев!
– Нее, Ямковой)))
– А вы кто? Из газеты? Вот и посмотрите, как мы тут живём, - напирает новый знакомый. - Школы нет, детей нет, медпункта нет. Верхнюю улицу не чистят…
Посмотреть, к сожалению, уже не получается. Едем дальше. А дети-то в Тимушборе есть, точнее, всего один, совсем ещё маленький тимушборец Максимка.
Расцвет Тимушбора пришёлся на 50-60 годы XX века. В 1959 году в посёлке проживало 729 человек. В 1970-м было уже 323 человека, в 2000 – 188, сейчас числится 111. В Петрушино (образована деревня в начале XVIII века) в 1970 году было 54 жителя, в 1992-м уже никто не жил.

Мирный. То, что осталось
Посёлок Мирный. Вернее сказать, то, что от него осталось – несколько обитаемых домов в одной его части и в другой немногим больше. Между двумя частями одного посёлка – два километра. А от административного центра, Митрофан-Дикоста, – около 20 километров по зимнику.
Валерия Григорьевна Леонова, она назвалась просто Валя, живёт в «старом посёлке». Дом ухоженный, во дворе аккуратные поленницы дров.
– Дрова выписываем прямо на делянке, заготавливаем сами. Работа в лесу нам привычна, муж много лет в лесопункте раскряжевщиком трудился, я – нормировщиком. Посёлок хороший был раньше, теперь совсем заброшенный. Кто мог, уехал. А мы да ещё несколько человек тут застряли. Съездить в райцентр летом – целая эпопея. До Митрофан-Дикоста – лодкой, а дальше двумя автобусами через Ухту. Очень долгий путь. И дорогой – больше двух тысяч в один конец. Надо выбираться отсюда. Только, где нас ждут? У детей свои заботы, да и квадратные метры не позволяют – куда ещё мы с мужем? Сестра зовёт к себе, в Мутный Материк, я сама оттуда. Но там тоже глушь. Хотя добраться до Мутного легче, чем до нас, – «Заря» ходит летом. На пенсию далеко не уедешь. Если б дали жильё где-нибудь – другое дело.
Юрий Фёдорович Логинов живёт неподалёку.
– Я тут с 1960 года. Приехал из Петрушино. Дом дали от лесопункта. Работал лесником, монтёром, чокеровщиком. Зарплата хорошая была – и по 500, и по 700 рублей выходило. Большие деньги! Жена была начальником почты. Умерла 13 лет назад. Пятеро детей у меня. Дети хорошие, отца не забывают. Младший сын к себе зовёт, но я не хочу – полвека здесь прожил, куда поеду в 75 лет? В Мирном буду доживать.
Мария Ивановна Барсук живёт в «новом посёлке».
– Какие у нас заботы? Поднимается давление, опускается давление – вот и все наши проблемы. Обычно полпятого приходит, сегодня, чувствую, раньше. Раз пришли, придётся вам давление мне померить.
Марье Ивановне помогает сын, благо, живёт рядом, работает в Мирном электриком. Социальный работник Татьяна Денисова наведывается. Она местная, мирновская, но недавно в Митрофан-Дикост переехала, добирается до подопечных с оказией. Это неудобно и ей самой, и обслуживаемым, которым нужны ежедневные посещения. Но другого выхода пока нет.
По словам местных жителей, в обоих посёлках – верхнем и нижнем – осталось примерно по десять человек. Ещё с десяток живёт в деревне Кодач, туда дороги и вовсе нет. Выбираются в магазин или на почту кто на «Буране», а кто и пешком.
Мирный впервые упомянут в переписи 1959 года, в то время его население составляло 289 человек. В 1970 году здесь насчитывалось 589 жителей, в 1992-м – 327, в 2000 году числилось 228 человек, в настоящее время прописано 85.

Нора-Элеонора из Митрофана
В Митрофан-Дикосте мы навестили Нору Фёдоровну и Ивана Станиславовича Юрполисовых.
– Элеонора я. В Покче нас, Нор, пятеро было, - смеётся хозяйка.
Родилась она в Кодаче. Семья большая – три брата, три сестры. Мама всю жизнь трудилась в колхозе телятницей, и у детей была прямая дорога в колхоз. А Нора хотела учиться и четырнадцати лет приехала в Покчу. Жила у тётушки, та удочерила племянницу. В те времена это не было редкостью или порицаемым обществом явлением. Училась в Русаново, в школу когда на лодке, когда на лошадке добирались, а то и пешком. На каникулах ездила к маме и семье, помогала в хозяйстве. А потом познакомилась с Иваном, молодым председателем колхоза «Асъя кыа». Свадьбу сыграли в Покче. Было это 3 января 1955 года. Оба, говорит, голы-босы. Муж привёз девушку обратно, в родные места.
Колхоз был один на две деревни – Кодач и Петрушино друг от друга в 5-6 километрах. Пожили молодые в Кодаче, пожили в Петрушино. Потом перебрались в Тимушбор. А в 1966-м перевели Ивана Станиславовича в Митрофан-Дикост. Работал мастером, техноруком, Элеонора – кассиром. Сначала в шестиквартирном доме жили, возле магазина «Верба», потом от лесопункта дали квартиру в доме на две семьи. В нём и сейчас живут.
– Хорошо мы прожили, до бриллиантовой свадьбы рукой подать, - рассказывает хозяйка. - Здоровье, правда, подводит. Иван почти не слышит после инсульта и память потерял. Социальный работник помогает. Немного и сами делаем. Дрова носим по три полена по очереди. Дома прохладно. Печка разваливается, кирпичи выпали. Ремонтировать надо, а где теперь печника найдёшь? Хорошие печники умерли, а молодёжь на такую работу не идёт. Жить можно – пенсию получаем, соседи, друзья помогают. Страшно только. Оттого что многое хочется сделать, а сил нет. Лекарства дочка, сестра привозят. Дрова покупаем. Распилить, наколоть, сложить – нанимаем. Дети помогают. Семья большая – 18 человек, и ещё правнуков пятеро. Как приедут летом – весело, шум, гам. Мы с мужем раньше тоже любили повеселиться. А теперь не ходим никуда, одного его не оставляю надолго. В магазин только и хожу потихоньку, с саночками. Дочки жить зовут к себе, но мы решили: пока можем, будем здесь.
Элеонора Фёдоровна говорит о трудностях очень спокойно: что случилось, то случилось, надо жить дальше. Иван Станиславович всё больше молчит. Интеллигентные, добрые, светлые люди. Бог им в помощь. Пусть бережёт их для детей, внуков, правнуков.
В 1970 году в Митрофан-Дикосте проживало более тысячи (!) человек, в 1992-м – 739, в 2000 году – уже 493, в настоящее время прописано 413 человек, реально проживает 362.
С мобильной бригадой соцзащиты в сельском поселении «Митрофан-Дикост» побывала
Елена САВИНА.