УЛЬТРАМАРИНОВАЯ УСТЬ-УНЬЯ

Усть-Унья. Однажды я уже была в этой деревушке, зимой, когда она утопала в снегах. Другое дело летом. Дорога местами нормальная, а кое-где такие ямы, что после дождей там впору плыть. «Разве это дорога? Это направление!» - звучат комментарии к фотографиям, которые мы выложили в группе. А нам не привыкать, бывают и хуже...
До деревни ещё ехать и ехать, а горизонт уже призывно подмигивает ультрамарином, завораживает. Кажется, совсем немного, и машину окутает эта синяя дымка. Но раньше показалась Усть-Унья. Солнце, зелень, запах скошенной травы. Дивный пейзаж, покой, гармония. Диссонансом лишь кривые-косые домишки, коих здесь множество. Крепкие хозяйства есть, но их немного. Да не обидятся на меня жители – Усть-Унью называют пьяной деревней. Почему зелёный змий вцепился в это славное местечко, наверное, никто не скажет.
Едва приехав, мы узнали: мужики «на кочерге». О, «плакала» наша поездка в Бердыш((( Одна надежда – на Герасима Леонтьевича. Идём к Собяниным.

Без работы не привык
- Дедушко? На реку ушёл, там у него будка с причиндалами, прибрать, говорит, надо. Деревья палые выглядывает для лодок, ругается, старый бес, руки болят, а всё по лесам бродит. Увидит палую на берегу – ёлки в этом году много подмыло – если годна, пилит с комля, сверху, волокёт во двор. Вон заготовки лежат. Не может без работы. Вчера черники принёс. Сено ставит. Раньше у нас скотина была, сейчас я не держу, плохо вижу. А он всё свои межи косит, потом весной отдаёт кому-нибудь, у кого не хватат.
Каждый деревенский дом чем-нибудь да удивителен. У Собяниных мы дивились на широченные, в полметра, половицы.
- Кедровые плахи, - поясняет Нина Наумовна. - Раньше же их кололи прямо клиньями. Мы этот дом не строили, купили, 40 лет тут живем. Выросли в Бердыше, поженились. Дочка ещё маленькая была, в Усть-Унью переехали, потому что на работу сюда часто отправляли, и садик тут был, ясли. Мы сами росли в интернатах – до четвёртого класса здесь, а потом – в Якше, там была семилетка, да и дети-то наши, бедняги, все по интернатам, внуки тоже. У старшей дочери ребёнок в Знаменке рос. Она – уже бабушка, за речкой живёт, на въезде в деревню. Люди уезжают с детьми, никто не хочет своих в интернат сдавать. Вот и Аннушка, дочка у Майи Непомнящих, как мальчик в первый класс пошёл – уехала. Зимой у нас тишина. Мы на отшибе, не больно-то нами интересуются. Это сейчас тут машина за машиной.
Ещё мы удивились и порадовались, увидев подшивку нашей «Зари» такой далекой дали.
- Раньше читать могла, так много выписывала, сейчас не вижу, а дед «Зарю» выписывает, мне вслух читает. Здесь её многие получают, хотя иногда бывает, по полмесяца почты нет.
- А вы кто такие будете? - воззрился на нас вернувшийся Герасим Леонтьевич. - Я люблю-ю-ю читать свою газету, кто умер – всё знаешь. Про деревню читаю. Прихлопнуто, бывает, маленько)) Ну, подкрашено чуть-чуть.
- Я чаю вам не предложила, чё-то ворокошаю.
- Так, может, они чихнарку будут? Ну, кофе, говорю, будете пить? Чё смеёшша? Мы ж челдоны, прадеды наши – из Пермского края. А дети уж по-городскому говорят. Понаедут к нам, понавезут аппаратуру, мобильников этих, а мы в ей ничё не понимам, дикие люди. Какие-то кнопки там. Я боюсь их))
- Ты и газовой плитки цельный год боялся))
- Дак я к печке привык. Посмотрите, плита какая! С бердышанского завода. Магазинную брал – лопнула через месяц. А эта сколько лет нам служит! На печки битые тоже их клали. Печку если плохо собьёшь, под этим делом – верх проваливается. Чтоб не осыпалась, вот и кладут железо. У бабки Ариши в Светлом тоже положено, я спал у ей на печке. Я-то не участвовал в битье печек, но могу вам объяснить всю эту перипетию)) В Бердыше до сих пор в лесу железо лежит. А в реке сколько его было! Сейчас заросло всё. Когда мы маленькие были, стены от доменных печей ещё стояли, шурфы на горе. Гора здоровая над заводом, углей навалено! Мы все, как черти, там бегали… Мне года три было, когда я в Бердыш приехал. Отдали меня на воспитание чужим людям. Голод был послевоенный, а у матери ещё двое детей, брат мой с 1940 года и сестра с 1942-го. Взяли меня Рядькины. Они пожилые были, Фёдор Иванович и Ульяна Ивановна. Бабка ещё с нами жила слепая, сестра её. Я тоже был Рядькиным. Я их папой и мамой звал. В 1954-м пошёл в школу, в Усть-Унью. Жил в интернате. Моторов ещё не было, нас на лодке возили, на вёслах. Плывешь целый день. На зимние каникулы на лошади ездили…
Моя сестра умерла уже, я так и не увидел её. Брата я встретил в 1962-м. Она нас всех, мать, разбросала. В 1975 году я был у неё. А как получилось? Меня в ЛТП хотели запечатать. Я подался к отцу в деревню Дий, это в Пермской области, меня на лодке по Колве повезли. Поздоровались, поговорили… Пожил я у него, он предложил, оставайся, мол, семью перевози. Я сказал ему, что моя Нина в эту глушь не поедет. Потом уехал я в Черепаново, к матери. Там лесоучасток был, лес заготавливали, сейчас одни монахи. Лето прожил, сено косил, ягоды брал, работал, а в августе меня привезли на вездеходе обратно в Бердыш. Никто меня не стал притеснять больше. Работал в совхозе. Был и вальщиком, и рамщиком. В Абаре, я его Амбаром зову, видели дома из бруса? Его с Усть-Уньи везли, с нашей пилорамы. Я эту всю перипетию маленько знаю)) Чё опять смеёшша? Говорят, там много людей живёт, в Амбаре этом. Спросил тут у Володи Носова, он местный, в Усть-Унье вырос: что, Амбар-то развалился поди уже? Нет, говорит, людей полно… В начале девяностых совхоз стал разваливаться, перестали зарплату платить, сигаретами давали, ладно хоть это, а то банками-стеклянками порчеными. Я психанул и уволился. Люди-то умнее меня оказались, потом кому трактор, кому землю, кому технику давали. А я десять лет стажа потерял, пенсию по крохам собирал…
Герасим Леонтьевич – известный в районе мастер по стоительству лодок. Сколько их сделал за сорок лет, с тех пор, как освоил это ремесло, не помнит, говорит, много, не считал. До сих пор заказывают.
Ну а наша поездка в Бердыш всё же состоялась.

Наездник Андрей
В Усть-Унье полным ходом шла заготовка сена. Хозяйства Афанасьевых и Непомнящих заканчивали ставить стога. Девятилетний Андрюшка Касьян свозил на лошадке последние копны. Малина послушно и легко – наездник-то совсем маленький – летала туда-обратно с волокушами.
- Андрей второе лето сено возит. А больше и некому, - говорит мама Анна. - В этом году припозднились, погода не давала.
- Первый раз с папой сел, потом один, он водил. А в прошлом году уже сам. Нет, не боюсь. Чего бояться, она послушная. Я и через речку на ней могу. Хорошая лошадка.
Настоящий хозяин растёт! Будет жить деревня.
Елена САВИНА.