Курорты южные совсем ненужные, лишь в Волосницу она стремится

Александра Ивановна Бурмантова ни на какие райские кущи не променяет свою любимую деревню.

В деревню Волосница, что в нескольких километрах от Куръи, мы собрались в один из тёплых сентябрьских дней бабьего лета. До чего хорошо на реке! Едва тронутые осенней позолотой белоствольные берёзки купались в зеркальной лазури воды. Небо синее-синее, и редкие облака будто тоже решили окунуться. Не успели налюбоваться, а наш перевозчик Владимир Пашин уж к берегу причаливает: приехали! Вот и жилище Бурмантовых.

Этот дом построил дед Александры, Трифон Тихонович Девятков в начале двадцатых годов прошлого века. У них с женой Анастасией Ивановной трое детей было. Первенец Прокопий в 1900 году родился, в 1910-м появилась на свет дочь Ирина, а ещё через десять лет – младшая Зина, мама Александры.

Замуж Зинаида вышла за хорошего деревенского парня Ивана Бурмантова. В 1940-м у молодых первенец Геннадий родился. Жить бы да радоваться, но всю их жизнь перечеркнула война. Домой Иван Анистифёрович вернулся только в 1946-м. Через год Виктор родился, в 1949-м – Шура, а в 1951-м – Альбина. У Александры в свидетельстве о рождении значится: д.Волосница Ныробского района Молотовской области. У Альбины уже указан Троицко-Печорский район Коми АССР.

В год рождения младшей дочери отца не стало. Зинаида Трифоновна поднимала четверых детей одна.

В 1957-м Шура пошла в школу. Полторы дюжины ребят было в четырёх классах. В две смены учились. Сначала – уроки у первого и третьего, потом совместных два – труд или физкультура, а дальше – вторая смена у остальных. Электричества в деревне не было. Уроки делали при свете керосиновой лампы.

– Чуть ли не каждый год в школе была новая учительница. Молодые не задерживались. Сначала Нина Пантелеймоновна работала, потом Таисия Михайловна, Нина Степановна, – вспоминает наша собеседница. – У Таисии Михайловны беда случилась. Муж её складывал печь в школе, и тут сильнейшая гроза разыгралась, молния ударила в здание, его на месте убило. Алфей Николаевич был журналистом и замечательным фотографом. До сих пор его снимки у деревенских хранятся. А сам он на местном кладбище упокоился. Таисия Михайловна Новикова после этого уехала с сыном на Нижнюю Омру. Она активная, задорная была. Мы постоянно концерты ставили, ездили в Куръю, в Речной выступать, костюмы шили, ходили на маёвку.

После начальной школы три года Шура училась в якшинской семилетке, на заповедной стороне. Восьмой класс окончила в Троицко-Печорске. Девятый, десятый – в Знаменке. Два последних школьных года вспоминает с особой теплотой. Художественная самодеятельность, секция спортивной гимнастики, весёлая, интересная жизнь...

С пятого класса на летних каникулах деревенская детвора трудилась в сов- хозе. Александра стала работать ещё раньше. Пошла за своей закадычной подружкой, тоже Шурой и тоже Бурмантовой, которая училась классом старше.

– Пололи и окучивали картошку, потом на сенокос шли, – вспоминает Александра Ивановна. – Старшие лошадью косили и сгребали. А мы – граблями. Копны на лошадях возили. С утра до вечера работали, полный день, а нам только пятьдесят процентов от зарплаты платили. И трудовой книжки у нас не было, эти годы так и канули в Лету. С Шурой мы были не разлей вода. Выросли, разъехались. Она в Дебальцеве жила, на Украине. Когда заварушка началась, уехала к дочке в Москву, а в 2020-м в район вернулась и вскоре умерла. У неё и паспорта российского не было, пенсию соседка отправляла...

Получив аттестат о среднем образовании, Шура пришла в местный детский сад прачкой-истопником на смену своей маме, которая серьёзно заболела. Потом два года трудилась в Куръинской школе, в группе продлённого дня. Ну а после поступила в пединститут. По окончании работала в посёлке Первомайском Сысольского района. Потом – на Водном, в ведомственном детском саду НПЗ, а когда садик закрыли, перешла в школу-интернат Ухты.

Старший брат Геннадий после Ленинградского горного института уехал в Ростовскую область. Виктор окончил авиационное училище, трудился в ухтинском авиаотряде. Сейчас на пенсии, живёт в Ухте. Сестра Альбина – в Троицко-Печорске, работала в поликлинике ЦРБ.

Александра десять лет как вышла на заслуженный отдых. С тех пор только-только Печора скидывает ледяные оковы, устремляется в родную деревню. Не нужны, говорит, моря южные, всех лучше – Волосница. Добираться из Ухты далековато, триста километров по дороге через Троицко-Печорск, Якшу, Куръю, а там ещё лодкой километров пять. Но разве расстояние остановит человека, который за долгую зиму соскучился по родным местам?! Она чуть ли не единственная из уехавших волосницких, кто постоянно сюда возвращается. Ещё Альбина приезжает. Её супруг дом отремонтировал, баню построил, летнюю кухню по-над берегом. Внутри светло, уютно. А из окна роскошный вид открывается – река и вся деревня как на ладони.

– Жаль, не на кого смотреть теперь, людей почти не осталось. По угору раньше амбары стояли на высоких ножках. Мы тут с горки катались. Летом загорали, купались. Где сейчас трава, пляж хороший был, песочек чистый-чистый. Ходили в лес за ягодами. Чернику и бруснику за кладбищем собирали, а клюкву – тут, на ближнем болоте. Взрослые за нами не следили, некогда, – рассказывает Александра. – Тогда здесь было много детей. У нас в семье четверо, и мы малодетными считались. У других – по семь-восемь душ.

Детские голоса теперь в деревне только летом кое-когда слышны. Внуки Вика с Сашей любят сюда приезжать. В этом году тоже были. Сын Юрий с женой Катериной ездили до Усть-Уньи, оттуда через Пачгино самосплавом на резиновой лодке спустились. Хотели ещё в Бёрдыш попасть, да не рискнули по малой воде – пороги.

– В Ухту приезжаю и почти сразу начинаю назад собираться. Всю зиму готовлюсь, – улыбается собеседница. – Покупаю муку, сахар, крупы, макароны, растительное масло, бытовую химию. Понемножку, понемножку – и семь-восемь сумок набирается. Если продукты закончатся, взять неоткуда. Когда почта в Куръе работала и возила товары первой необходимости, можно было там купить. Теперь – только в Якшу с оказией заказывать. Самим выбираться не на чем. Общественный транспорт давно не ходит. Последние рейсы из Куръи в Якшу выполнялись при Тофане. Есть у нас ещё одна большая проблема – часть деревянного тротуара к местному погосту разрушилась, часть – «поплыла». Ходить страшно. Здесь мама наша похоронена, дедушка Трифон, бабушки. А где покоится папин отец – не знаем. Раньше не принято было ухаживать за могилками. Помним, когда мама умерла, мы с Альбиной хотели цветы на кладбище посадить, а женщины нам говорили: «Что вы так стараетесь, матери от этого там лучше не будет». Они считали: навещать нужно, пока крест не упал. Деревня старообрядческая была. Местных кержаками называли, от названия реки Керженец в Нижегородской области. После разгрома скитов в XVIII веке те и подались в Пермскую губернию. Некоторых деревенских, чаще Бурмантовых, называли челдонами. К слову, люди здесь работящие жили. Если и выпивали, то только на Троицу – престольный праздник, который широко отмечался в деревне. Всё сломалось позже. Это и политика Москвы по высылке нежелательных элементов за 101 километр – те приезжали со своими привычками и образом жизни, и развал Союза. В начале семидесятых заготовка леса ушла в Речной и Знаменку, но ещё работали совхоз «Приуральский», образовательные учреждения, клуб, библиотека. В восьмидесятых закрылись школа, потом детсад. Двоюродный брат перебрался в Якшу, у него четверо маленьких детей было. Другие уехали кто куда. Так и захирела деревня. Теперь постоянных жителей девять осталось. Из плюсов – есть таксофонная связь, можно звонить бесплатно. А когда-то в Куръю ездили, чтоб звонок сделать.

Напоследок Александра Ивановна, узнав, что мы остановились в Куръе у Клавдии Александровны Езовой, сказала:

– Привет ей большой передайте. Замечательный человек!

– Да ведь и мы Вам от неё привет везли, только за интересной беседой «вручить» забыли, – улыбаемся мы. – Извиняйте.

Елена САВИНА.

Комментарии